Я возвращаюсь в Москву загорелый, почти черный. Дальние знакомые и коллеги по работе с видом уставших от жизни бывалых людей небрежно бросают: «Где так загорел? Сейшелы? Мальдивы? Куба или на худой конец Таиланд или Австралия?». Чтобы не допекали, я коротко вру, отвечаю: «Да вы что, старички, я так, скромно, в Варне был». На лицах успешных менеджеров появляется брезгливое выражение лица: Болгария не котируется в иерархии ценностей и вопросов ко мне больше нет. Откуда им знать, что в свой короткий отпуск последнее время я отправляюсь на посевные или уборочные вглубь страны, работая крестьянский труд на земле? Трудно представить, что личное время и деньги можно тратить так?
->>
А как же хорошо ехать забирать семью из деревни, с поезда после дальней поездки, в которой ты на жаре и в пыли пролазил черт знает где, после суток в летнем душном перегарном вагоне сразу бежать в баню в деревне, раздеваясь, послушать радостную приветственную песню банного сверчка, пропариться, а потом выйти на закате из сруба и осушить одним залпом литровую банку парного молока, теплую, только что из-под коровы, и затем, плотно отужинав, достать бутыль душистого ягодного самогона и затеять с близкими тебе людьми разговор за жизнь, о ценах на зерно и молоко с мясом, о новых комбайнах и минеральных удобрениях, о дорогах и детях, и про то, как Хо Ши Мин любил кормить карпов с руки и как японские крестьяне ловят рыбу с помощью бакланов на поводке, о найденных кладах и о несчастных случаях на работе. А уже ближе к полуночи выйти на улицу покурить чью-то козью ножку и отодвинуть ногой испуганного ежа с дворовой дорожки и отправиться спать на пуховые подушки...
Утром проснуться ни свет ни заря, выспавшимся, свежим, с легкой – легкой душой, окатиться ледяной водой из колодца, ведро на себя всем махом, чтобы мир ворвался всей своей мощью в ещё не отмобилизованное тело. Отфыркаться вволю, вытереться насухо и в летнем доме отведать индийского чая «Сергей Есенин», заварка которого хранится в старинной жестяной банке прошлого века.
А вечером будут шашлыки, и значит надо зарезать барашка. Идёшь в загон, где специально для таких случаев оставлены несколько скотинок. Когда дело сделано, можно вскочить на коня и помчаться в степь, а можно выставить под навес во дворике стол, стул. Захватить из погреба банку домашнего морса и включить свой ноутбук, чтобы перенести из потрепанного и видавшего виды походного кожаного блокнота свои впечатления о предыдущих днях, проведенных на чужбине. Ветерок будет трогать кожу, белые облака плыть высоко в чистом небе и посреди этого сотворенного напополам человеком и Богом рая, в центре страны, планеты, в затихшей и пустой на время работы в поле деревни, к тебе придут нужные строки…
И ты знаешь, что завтра ты отправишься в поле на уборочную озимых и проведешь в комбайне всю смену, заготавливая для своей Родины и своих детей Хлеб. Отработав сутки и сжав несколько десятков тонн зерна, ты будешь перегонять в разыгравшуюся грозу комбайн на базу к элеватору. На приличной скорости, в условиях плохой видимости и разлезшихся дорог, на которых многотонную и плохо управляемую машину заносит по сторонам, ты будешь бешено вертеть баранку под оглушающие звуки какого-то попсового радио в кабине комбайна, и фальшивая грусть певички будет перемежаться новостями о том, как в Пензе рабочих убила на поле молния. И в этой стихии скорости, грозы, машины ты будешь счастлив. Тебе не нужны все кубки и чемпионаты мира, попробуйте выиграть гонку на комбайне «Енисей» по бездорожью…
А за день до отъезда ты рванешь на Волгу, снимешь катерок с мотором Bombardier и помчишься по водам вокруг островов, под радугой, подлетая к ней в воздух всем корпусом катера на встречных волнах и ветер будет профессионально бить тебе в лицо и бросать брызги в глаза и ты будешь поражаться открывающимся пейзажам, панораме, где посреди первозданных зелени и холмов будут маячить дымящиеся трубы заводов. Ты оставишь за кормой протоки и заводи и причалишь у косы, чтобы вытащить лодку на берег и, раздевшись, броситься купаться в освежающие воды великой реки. Сделаешь пару рывков на сотню-другую метров, поныряешь, полежишь на спине, потом упорно до изнеможения поборешься с течением и счастливый вылезешь поваляться на песочке, а рядом на километры не будет ни одного человека. А потом снова запрыгнешь в катер и виражами залихватски устремишься обратно к старой пристани, чтобы расплатиться с довольным хозяином катера.
А ночью зайдет сосед, увидишь у него наколку, вы разговоритесь и окажется, что он пограничник и что он выписывает твой военный Альманах. И вам будет, о чем поболтать несколько часов и помолчать минуту.
И как же хорошо, когда ты понимаешь, что крестьянская работа – это не только тяжелый труд. Ведь в гости, если есть повод, здесь собираются 60 – 80 человек, а повод, слава богу, будет. И будет подготовка полдня и бытовые хлопоты, и ахи и охи, что не успеваем организовать всё, как надо. И будут нарядные красивые одежды и удивительным образом женщины, которые вот только что работали в платках и спецовках или простеньких платьях, вдруг преобразятся в писаных красавиц, мужчины наденут белые рубашки, а дети – яркие футболки, и даже собаки будут веселее вилять хвостами и выглядеть опрятно. И будут народные песни, и будут народные танцы, и здравницы, и хоровод, и обязательный белый танец и просто дурашливая беготня и пляска детишек, и перекуры мужиков, когда они будут мозолистыми стальными пальцами мусолить беломорины, а перед уходом кто-нибудь затянет грустную песню и вот в тишине начнут разливаться человеческие голоса и природа замрет, чтобы послушать душу своего лучшего творения – Человека. Будет всё.
А когда все уйдут, и ты останешься один, то вытащишь древнее прадедовское кресло, поставишь его посреди двора, сядешь в него и запрокинешь голову. И будешь изучать ночное небо. Совсем другое. Небо везде разное, над каждым населенным пунктом в мире, над каждым квадратным километром. Везде разные звезды и ведут они себя по-разному. Сначала ты будешь просто наслаждаться общим узором звезд, потом твой взгляд и мозг начнут проникать в глубь пространства, и вот ты уже в состоянии оценить плотность и чистоту воздуха над планетой и расстояние до звезд, отследить движущиеся спутники, гадая о их назначении и принадлежности своей или чужой стране, увидишь десятки падающих метеоритов и даже отличишь на луне отдельные горы и реки, а под твоими ногами проползет по каким-то своим важным делам всё тот же неугомонный ночной ёжик, пофыркивая и временами тоже бросая короткий взгляд своих бусинок на звезды. И когда ты уже насмотришься на каждую звезду и придумаешь свои созвездия и дашь им свои рабочие названия, то вдруг поймаешь себя на том, что смотришь на величественный Млечный Путь, который частично закрывает собой медленно покачивающийся и сохнущий после купания в Волге на бельевой веревке купальник жены. Ты улыбнешься, встанешь, потянешься всем телом и пойдешь в дом.
Спасибо тебе, Родина, что ты есть у меня.
(c) Илья Плеханов
Спасибо тебе, Родина
Я возвращаюсь в Москву загорелый, почти черный. Дальние знакомые и коллеги по работе с видом уставших от жизни бывалых людей небрежно бросают: «Где так загорел? Сейшелы? Мальдивы? Куба или на худой конец Таиланд или Австралия?». Чтобы не допекали, я коротко вру, отвечаю: «Да вы что, старички, я так, скромно, в Варне был». На лицах успешных менеджеров появляется брезгливое выражение лица: Болгария не котируется в иерархии ценностей и вопросов ко мне больше нет. Откуда им знать, что в свой короткий отпуск последнее время я отправляюсь на посевные или уборочные вглубь страны, работая крестьянский труд на земле? Трудно представить, что личное время и деньги можно тратить так?
->>
->>