24 мая русскому, советскому писателю Шолохову исполнилось бы 105 лет. Никто уже не ждет особого шума и споров, как на его столетие, снова разбередившее необычайный интерес и к самому Шолохову, и к его «Тихому Дону». Или все-таки не его?
Проблема истинного авторства знаменитого казачьего романа никогда не давала покоя нашим литераторам. Страсти вокруг вопроса: «сам или не сам» так сильно накалялись, может, только в отношении великого Гомера или Шекспира! Огромное количество исследований, экспертизы, страшные домыслы и обвинения, от которых Шолохов устал отбиваться: «Мне крепко надоело быть «вором». На меня и так много грязи вылили», - жаловался он главному редактору «Октября» Серафимовичу (одному из гипотетических авторов "ТД", кстати).
Дело доходило даже до того, что Шолохова объявляли «литературным проектом» или чем-то наподобие зиц-председателя Фунта. Но это уже совсем из области новомодного бреда.
Несмотря на «вечность» темы плагиата, когда-нибудь, пусть даже через пару веков, споры вокруг романа окончательно сойдут на нет, и Михаил Шолохов останется в памяти законным автором «Тихого Дона», как Шекспир - «Ромео и Джульетты».
->>
Уже сейчас, к 105-летию, с Шолоховым «помирились» многие его давние оппоненты. Накануне этой даты историк Рой Медведев, (написавший в том числе «Загадки творческой биографии Михаила Шолохова») в интервью «КП» поставил точку в своих сомнениях касательно авторства «Тихого Дона»:
- Сразу скажу, что «Тихий Дон» писал сам Шолохов. Но совсем не так, как это представляли шолоховеды. Шолохова все время старались втиснуть в советскую структуру, представить его роман чуть ли не гимном революции. Хотя это тяжелая, страшная трагедия. Он получился таким оригинальным именно потому, что у Шолохова не было никакой идеологии. Его даже из комсомола исключили, судили за работу в продотряде. Поэтому получился такой противоречивый, оригинальный, свежий роман. Загадкой является то, почему его издали. Мучительно решал вопрос сам Сталин. Он не понял «Тихого Дона». 12 раз он встречался с Шолоховым (писателя привел к вождю Горький, когда Шолохов попросил защиты от чрезмерной цензуры ― ред.). Ни с одним писателем Хозяин столько не встречался. И в конечном счете, вопреки тому, что даже выведенные там отрицательные герои были живы и занимали высокие посты, вроде прототипа комиссара Малкина (он был начальником НКВД всего Краснодарского края), все-таки «Тихий Дон» вышел. А помешать этому пытались очень многие. Сам Шолохов не понял «Тихого Дона», он не понимал, что на самом деле создал.
- Откуда это известно, что он не понимал?
- Он давал всякие путаные объяснения. Ему многое нельзя было говорить. Прототип Григория Мелехова Харлампий Ермаков был арестован и расстрелян в 27-м году. И рассказать это Шолохов не мог. Тут много необъяснимых обстоятельств. Сейчас и те, кто выступал против, и кто выступал за, в растерянности. Потому что связать все это и объяснить невозможно. Я тоже не готов. Никто не смог найти другого автора «Тихого Дона».
Это произведение стоит особняком в советской литературе. Оно переходит из одной эпохи в другую. Продолжают выходить красиво оформленные книги. Одну такую издал Кучма на Украине ― вообще волшебный ларец. Черномырдин выпустил «Тихий Дон» в особом подарочном переплете ― 5 тысяч рублей стоит.
- Человек в 20 лет пишет такой сложнейший роман ― это в первую очередь вызывало сомнения?
- Ему было 22 года. А Лермонтов вообще в 26 лет погиб. Солженицын «Красное колесо» задумал в 18 лет и начал писать еще студентом. Гоголь в 22 года написал «Вечера на хуторе близ Диканьки». И таких примеров, когда молодой человек пишет что-то талантливое, а потом не может достичь тех же высот, много. Талант у Шолохова очевиден, но в основном он писал природу, женщин. Он к своим 22 годам женщин знал лучше, чем люди постарше…
- А эта история с пропавшей и найденной потом рукописью?...
- Настоящие рукописи - и Крюкова (ему приписывалось соавторство «ТД» - ред.), и Шолохова на самом деле погибли ― это война. И не так это важно. Потому что по самому тексту можно видеть, кто и как это писал. В «Тихом Доне» два разных стиля. Потому что приходилось вставлять на потребу РАППу (Российская ассоциация пролетарских писателей) ― ведь Шолохова объявили пролетарским писателем.
Историк и писатель Эдвард Радзинский тоже нашел аргументы в пользу Шолохова:
- Пойми, это была революция. Это особое состояние душ, особое время, за которым, конечно, следует кровь, террор, спад. Но поначалу она дает крылья. Особенно таким молодым, каким тогда был Шолохов. Она источник вдохновения. А покой, напротив, действует на писателя как тормоз, анестезия. Противники Шолохова говорили: мол, нельзя в 20 лет так зрело и сочно написать о любви. А когда еще писать о женщинах, если не в 20? А что до того факта, что Шолохов более не писал ничего подобного «Тихому Дону», так в истории такое уже случалось, все знают, что Грибоедов, Данте, Сервантес, Джойс - авторы одной гениальной книги...
Даже самый крупный и самый независимый от политической конъюнктуры шолоховед из Принстона Герман Ермолаев после долгих исследований убедительно доказал только факт отдельных «чужеродных» вставок и изъятий в «Тихом Доне». Правда, он насчитал их немало - 400 штук. Роман Шолохова поистине стал жертвой не столько идеологии, сколько ее тупого и трусливого исполнения. Так и видится картина, как несчастные, вспотевшие цензоры старательно сочиняют замены смачным словечкам и честным описаниям фактов и чувств. Но прежде чем судить, попробуйте представить себя на их месте.
Итак, вот некоторые примеры советской редактуры, приведенные в книге Ермолаева «ТИХИЙ ДОН» И ПОЛИТИЧЕСКАЯ ЦЕНЗУРА»
Уже в самых ранних публикациях «Тихого Дона» образы большевиков подчищались, чтобы служить правильным примером для воспитания читателя. «За секс» больше всех пострадали Илья Бунчук и его возлюбленная Анна Погудко. Из портрета Анны исчезло предложение «Волнующая созвучием гармония покоилась в каждой черте, в любом движении», а Бунчук по воле цензуры стал каким-то игривым, когда фразу «сказал сорвавшимся, хриплым голосом» заменили фразой «сказал с пафосной шутливостью». Уничтожаются все «натуралистические» детали из описания ночного визита Анны к Бунчуку в постель.
«Легла рядом. Горячие ноги ее дрожали в коленях. Опираясь на локоть, привстала, палящим шелестом ему на ухо:
― Я пришла к тебе, только тише... тише... мама спит...
Она нетерпеливо отвела со лба тяжелую, как кисть винограда, прядь волос, блеснула дымящимся синеватым огоньком глаз, грубовато, вымученно прошептала:
― Глупо хранить какую-то девственность, когда не сегодня ― завтра я могу лишиться тебя... Я хочу тебя любить со всей силой, и жутко содрогнулась от собственной решимости: ― Ну, скорей!
Бунчук целовал ее поникшие непочато-тугие прохладные груди, гладил податливое тело и с ужасом, с великим, захлестнувшим все его сознание стыдом, чувствовал, что он бессилен.
Стискивая ладонями его щеки, ища дрожащими губами его губы, она притягивала его к себе, бесстыдно просила:
― Скорей!.. Скорей же... милый!..
Бунчук медленно, как срезанный выстрелом, валился с нее. У него тряслась голова, мучительно пылали щеки. Высвободившись, Анна гневно оттолкнула его, руки ее вились на груди, оправляя рубашку... »
Сурово поступил цензор и с интимной жизнью любвеобильного Кошевого. Исчезли слова Дуняшки: «Он ить с Ерофеевой снохой... Она жалмерка, гуляет» и признанием самого героя в 21-й главе 4-й части: «Крыл бы и летучую и катучую, лишь бы красивая была... А то с большого ума приладили жизню: всучут одну тебе до смерти ― и мусоль ее... нешто не надоисть. Ишо воевать вздумали, и так...». Цензура пригладила язык Кошевого, поменяв просторечное «на что вся эта мура?» на обычное «к чему все это?».
Причина купюр в том, что коммунисты, а особенно коммунистки не должны быть очень сексуальными. Если б, например, Дарья Мелехова была большевичкой, то описание ее попытки соблазнить своего свекра тоже не уцелело бы.
Чтобы повысить авторитет Бунчука-большевика, откорректировали его поведение в сцене смерти Анны. Отброшена фраза о том, что он с «жадностью целовал» умирающую Анну, «будил любимейшую, грубо тормошил, пытался вернуть к жизни...». Отсечен абзац с описанием его прострации, которая лишила Бунчука разума и воли, превратив его в животное: «Он, как слепой, грудью ударился в ворота... пополз на четвереньках... Он полз вдоль забора, как недобитый зверь, натужно, но шибко...» Наблюдавшие за ним красногвардейцы «молча переглядывались, пораженные столь отвратительным, оголенным проявлением людского горя». Вычеркнуты строки о том, что в отряде Подтелкова Бунчук «по-животному, неразумно отдавался охватившей его тоске, ничего ей не противопоставлял, и такой волевой, кованый ― гиб, как дерево, исподволь сжираемое червоточиной».
Мысль Шолохова о том, что любовь заложена в человеке изначально и перед ней бессильна любая идеология, конечно не нравилась советской критике.
Секс из “Тихого Дона” вырезался особенно беспощадно. Например, из жалобы агрессивного красноармейца Тюрникова: «Эх, скучно без бабы! Зубами бы грыз...» ― удалили вторую фразу. Из воспоминаний командира конной разведки вырезали признание: «...девок портил, из баб вытяжа делал...».
Была «порезана» и казачья песня, которую, впрочем, сам Шолохов назвал «похабной»:
Девица красная, щуку я поймала,
Щуку я, щуку я поймала.
Девица красная, уху я варила,
Уху я, уху я, уху я варила.
Девица красная, сваху я кормила,
Сваху я, сваху я, сваху я кормила...
Попробуйте пропеть ее, и вы все поймете. Хотя нам, избалованным современными стилистическими «изысками», песня не кажется такой уж крамольной.
В отрывок из «Тихого Дона», опубликованный нашей «Комсомольской правдой» 18 августа 1928 года, не вошло наставление Бунчука казаку Никите Дугину, в чьем присутствии Бунчук расстрелял есаула Калмыкова: «― Они нас, или мы их!.. Середки нету. Пленных нету. На кровь ― кровью. Кто кого?.. Война на истребление... понял? Таких, как Калмыков, надо уничтожать, давить, как гадюк. И тех, кто слюнявится жалостью к таким, стрелять надо... понял? Чего слюни развесил? Сожмись! Злым будь! Калмыков, если бы власть была, стрелял бы в нас папироски изо рта не вынимая, а ты... Эх, мокрогубый!» Бунчук проповедует большевистскую жестокость, но, по правде сказать, и ему бы не поздоровилось, попадись он в руки Калмыкову.
После разговора о назначении генерала Лавра Корнилова главнокомандующим офицеры казачьего полка «пели “Всколыхнулся, взволновался православный тихий Дон”». Редакторы «Октября» оставили только «пели «Тихий Дон», чтобы не упоминать о православии.
В марте 1930 года писатель Фадеев настоятельно советовал Шолохову сделать Григория «своим», иначе роман напечатан не будет. Шолохов не был против каких-то изменений, но категорически отказался писать концовку по указке, «в ущерб и роману и себе».
Когда Шолохова совсем припекло, он решил обратиться за помощью к Горькому и передал ему рукопись 6-й части «Тихого Дона». Он жаловался мэтру, что его обвиняют чуть ли не в контрреволюции за оправдывание казачьего восстания. «Десять человек предлагают выбросить десять разных мест, - писал загнанный в угол Шолохов, - и если всех слушать, то ¾ нужно выбросить».
Горький предложил Сталину прочитать рукопись 6-й части. А вскоре у себя дома свел вождя с Шолоховым. Сталин после разговора заявил, что 6-я часть должна быть опубликована, чтобы использовать ее для обвинения троцкистов, вызвавших казачье восстание.
Цензурная правка, касающаяся советских войск, началась в 1932 году удалением из 13-й главы фразы Петра Мелехова о расправах красных: «На фронте лютуют, бывало, как попадется им офицер, смываются. Я под Воронцовкой видал, што они сработали из пленных офицеров...»
Существенно "исправили" также поведение Мишки Кошевого. В сцене, где Мишкин кучер Емельян был убит и лошади наскочили на плетень, отличную фразу «И на миг не пришла Кошевому в голову мысльо защите. Он тихо слез с саней, не глянув на Емельяна, отошел к плетню. К нему подбегали. Антип, скользя ногами, обутыми в чирики, качнулся, стал, кинул к плечу винтовку» заменили на нечто корявое: «Кошевой не успел приготовиться к защите: удар саней выбросил его к плетню, и, вскакивая на ноги, он заметил, как, подбегая, к нему Антип, скользя ногами, обутыми в чирики, качнулся...»
Из романа исчезли все матюки Лихачева и прочие резкости - например:«Как дела?» ― «Как легла, так и дала».
В 20-й главе редакторы сократили и изменили мнение Григория: «Што коммунисты, што генералы ― одни шаровары, только гашники разные. Одно ярмо». Получилось: «Ни коммунисты, ни генералы не нужны».
В 1937 году цензоры вычеркнули десятка полтора строк из рассказа кухарки Лукерьи о том, как красноармейцы забрали последнюю лошадь из опустелого имения Листницких, убили ее жеребенка-сосуна и конюха деда Сашку.
С 1932 года в «Тихом Доне» делаются поправки, связанные с национальностями. Первым редакторской цензуре подверглось слово «жид», потом слово «хохол» везде заменили на «украинец». Никакой неприязни до замены Шолохов к украинцам не питал. Он просто называл их так, как было принято в казачьей среде. и его производные.
К неизданным кускам «Тихого Дона» можно отнести отрывок из 25-й главы (исчез в 1929 году) «По дороге на Сингин». Там Кошевой рассказывает о своей поездке в безымянный хутор в поисках подлежащего аресту Григория Мелехова. Кошевой узнает, что Григорий всю ночь пьянствовал у Семки Калинина, а утром его провожали в обратный путь хозяин и несколько казаков, не симпатизирующих советской власти.
В 1933 году цензоры «Тихого Дона» дотянулись до самой большевистской верхушки ― Ленина и Троцкого. Полным ходом пошло изъятие Троцкого из литературных произведений, в частности его портретов. Иногда, в зависимости от контекста, заодно с Троцким исчезал и Ленин.
Положение Шолохова в 1937-38 году стало очень опасным. Он получил анонимное письмо, отправитель которого сообщал, что ему поручено убить писателя, но он этого не сделает и советует немедленно уехать из станицы. Шолохов обратился к Сталину, и тот ему пообещал безопасность. Как это все объяснить? Ведь план ареста такого знаменитого писателя, как Шолохов, не мог проводиться в жизнь без сталинского одобрения. Недовольство Сталина могло быть вызвано отказом Шолохова превратить Григория в большевика и прочее непослушание. Но писатель мирового значения нужен был вождю для демонстрации достижений советской культуры. Да и в личном плане Сталину выгоднее было прослыть спасителем, а не губителем Шолохова. Неизвестно, когда Сталин решил не настаивать дальше на “обольшевичении” Григория.
При подготовке первого послевоенного издания «Тихого Дона» 1945 года цензура постаралась избавиться от всего, что могло бы повредить репутации Красной армии, в частности, смягчить фразы о ее поражениях в 1918―1919 годах. В предложении «К концу апреля Дон на две трети был очищен от большевиков» вместо трех последних слов появилось «оставлен красными». И так далее.
Тогда же исчез рассказ Григория Богатырева об изнасиловании красными молодой казачки, замечание красноармейца, поверившего, что у Натальи Мелеховой тиф: «Ну счастье ее! Была бы здорова, мы бы ее распатронили...» и кличка «поджигатели», брошенная белым казаком «краснопузым».
Особая чистка проводилась в отношении ругательств. Красные воины должны были быть воспитанными. И получалось, что они выражаются сглаженными, тусклыми фразами.
В итоге художественным достоинствам «Тихого Дона» был причинен огромный вред. Вся махина цензуры прошлась по «Тихому Дону» много раз. Редакторы умудрядись вносить свои правки в уже основательно прополотый их предшественниками текст. И если учесть, что после всех вмешательств, «Тихий Дон» выжил, его читают и любят, то и роман, и его автора можно считать великими.
А ГДЕ РУКОПИСЬ?!
У вдумчивого человека неизбежно возникает вопрос: так можно ли прочесть самый первый вариант «Тихого Дона»? К сожалению, вряд ли. «А как же рукопись?» - спросите вы. Аутентичной рукописи уже не существует. Самое криминальное предположение - что Шолохов присвоил наброски расстрелянного белогвардейца. Но по этому поводу собиралась комиссия, присягнувшая, что Шолохов писал сам и почерк его. Но толку нам от этих заверений никакого - рукопись исчезла во время войны. Какие-то черновики, правда, «чудесно» нашлись в 1999 году, но этот факт только вызвал новые подозрения. Почерк Шолохова доказан. Но исследователи, сравнив найденный черновик с первой публикацией романа, обнаружили, что публикация содержит характерные шолоховские ошибки, а новообретенная рукопись - уже нет. Это возможно только в том случае, если рукопись «искусственная» и создавалась уже после публикации, например ради того, чтобы наконец закрыть вопрос о плагиате. Что, как видим, не совсем удалось.
(с) Елена СТРЕЛЬНИКОВА
КП
Проблема истинного авторства знаменитого казачьего романа никогда не давала покоя нашим литераторам. Страсти вокруг вопроса: «сам или не сам» так сильно накалялись, может, только в отношении великого Гомера или Шекспира! Огромное количество исследований, экспертизы, страшные домыслы и обвинения, от которых Шолохов устал отбиваться: «Мне крепко надоело быть «вором». На меня и так много грязи вылили», - жаловался он главному редактору «Октября» Серафимовичу (одному из гипотетических авторов "ТД", кстати).
Дело доходило даже до того, что Шолохова объявляли «литературным проектом» или чем-то наподобие зиц-председателя Фунта. Но это уже совсем из области новомодного бреда.
Несмотря на «вечность» темы плагиата, когда-нибудь, пусть даже через пару веков, споры вокруг романа окончательно сойдут на нет, и Михаил Шолохов останется в памяти законным автором «Тихого Дона», как Шекспир - «Ромео и Джульетты».
->>
Уже сейчас, к 105-летию, с Шолоховым «помирились» многие его давние оппоненты. Накануне этой даты историк Рой Медведев, (написавший в том числе «Загадки творческой биографии Михаила Шолохова») в интервью «КП» поставил точку в своих сомнениях касательно авторства «Тихого Дона»:
- Сразу скажу, что «Тихий Дон» писал сам Шолохов. Но совсем не так, как это представляли шолоховеды. Шолохова все время старались втиснуть в советскую структуру, представить его роман чуть ли не гимном революции. Хотя это тяжелая, страшная трагедия. Он получился таким оригинальным именно потому, что у Шолохова не было никакой идеологии. Его даже из комсомола исключили, судили за работу в продотряде. Поэтому получился такой противоречивый, оригинальный, свежий роман. Загадкой является то, почему его издали. Мучительно решал вопрос сам Сталин. Он не понял «Тихого Дона». 12 раз он встречался с Шолоховым (писателя привел к вождю Горький, когда Шолохов попросил защиты от чрезмерной цензуры ― ред.). Ни с одним писателем Хозяин столько не встречался. И в конечном счете, вопреки тому, что даже выведенные там отрицательные герои были живы и занимали высокие посты, вроде прототипа комиссара Малкина (он был начальником НКВД всего Краснодарского края), все-таки «Тихий Дон» вышел. А помешать этому пытались очень многие. Сам Шолохов не понял «Тихого Дона», он не понимал, что на самом деле создал.
- Откуда это известно, что он не понимал?
- Он давал всякие путаные объяснения. Ему многое нельзя было говорить. Прототип Григория Мелехова Харлампий Ермаков был арестован и расстрелян в 27-м году. И рассказать это Шолохов не мог. Тут много необъяснимых обстоятельств. Сейчас и те, кто выступал против, и кто выступал за, в растерянности. Потому что связать все это и объяснить невозможно. Я тоже не готов. Никто не смог найти другого автора «Тихого Дона».
Это произведение стоит особняком в советской литературе. Оно переходит из одной эпохи в другую. Продолжают выходить красиво оформленные книги. Одну такую издал Кучма на Украине ― вообще волшебный ларец. Черномырдин выпустил «Тихий Дон» в особом подарочном переплете ― 5 тысяч рублей стоит.
- Человек в 20 лет пишет такой сложнейший роман ― это в первую очередь вызывало сомнения?
- Ему было 22 года. А Лермонтов вообще в 26 лет погиб. Солженицын «Красное колесо» задумал в 18 лет и начал писать еще студентом. Гоголь в 22 года написал «Вечера на хуторе близ Диканьки». И таких примеров, когда молодой человек пишет что-то талантливое, а потом не может достичь тех же высот, много. Талант у Шолохова очевиден, но в основном он писал природу, женщин. Он к своим 22 годам женщин знал лучше, чем люди постарше…
- А эта история с пропавшей и найденной потом рукописью?...
- Настоящие рукописи - и Крюкова (ему приписывалось соавторство «ТД» - ред.), и Шолохова на самом деле погибли ― это война. И не так это важно. Потому что по самому тексту можно видеть, кто и как это писал. В «Тихом Доне» два разных стиля. Потому что приходилось вставлять на потребу РАППу (Российская ассоциация пролетарских писателей) ― ведь Шолохова объявили пролетарским писателем.
Историк и писатель Эдвард Радзинский тоже нашел аргументы в пользу Шолохова:
- Пойми, это была революция. Это особое состояние душ, особое время, за которым, конечно, следует кровь, террор, спад. Но поначалу она дает крылья. Особенно таким молодым, каким тогда был Шолохов. Она источник вдохновения. А покой, напротив, действует на писателя как тормоз, анестезия. Противники Шолохова говорили: мол, нельзя в 20 лет так зрело и сочно написать о любви. А когда еще писать о женщинах, если не в 20? А что до того факта, что Шолохов более не писал ничего подобного «Тихому Дону», так в истории такое уже случалось, все знают, что Грибоедов, Данте, Сервантес, Джойс - авторы одной гениальной книги...
Даже самый крупный и самый независимый от политической конъюнктуры шолоховед из Принстона Герман Ермолаев после долгих исследований убедительно доказал только факт отдельных «чужеродных» вставок и изъятий в «Тихом Доне». Правда, он насчитал их немало - 400 штук. Роман Шолохова поистине стал жертвой не столько идеологии, сколько ее тупого и трусливого исполнения. Так и видится картина, как несчастные, вспотевшие цензоры старательно сочиняют замены смачным словечкам и честным описаниям фактов и чувств. Но прежде чем судить, попробуйте представить себя на их месте.
Итак, вот некоторые примеры советской редактуры, приведенные в книге Ермолаева «ТИХИЙ ДОН» И ПОЛИТИЧЕСКАЯ ЦЕНЗУРА»
Уже в самых ранних публикациях «Тихого Дона» образы большевиков подчищались, чтобы служить правильным примером для воспитания читателя. «За секс» больше всех пострадали Илья Бунчук и его возлюбленная Анна Погудко. Из портрета Анны исчезло предложение «Волнующая созвучием гармония покоилась в каждой черте, в любом движении», а Бунчук по воле цензуры стал каким-то игривым, когда фразу «сказал сорвавшимся, хриплым голосом» заменили фразой «сказал с пафосной шутливостью». Уничтожаются все «натуралистические» детали из описания ночного визита Анны к Бунчуку в постель.
«Легла рядом. Горячие ноги ее дрожали в коленях. Опираясь на локоть, привстала, палящим шелестом ему на ухо:
― Я пришла к тебе, только тише... тише... мама спит...
Она нетерпеливо отвела со лба тяжелую, как кисть винограда, прядь волос, блеснула дымящимся синеватым огоньком глаз, грубовато, вымученно прошептала:
― Глупо хранить какую-то девственность, когда не сегодня ― завтра я могу лишиться тебя... Я хочу тебя любить со всей силой, и жутко содрогнулась от собственной решимости: ― Ну, скорей!
Бунчук целовал ее поникшие непочато-тугие прохладные груди, гладил податливое тело и с ужасом, с великим, захлестнувшим все его сознание стыдом, чувствовал, что он бессилен.
Стискивая ладонями его щеки, ища дрожащими губами его губы, она притягивала его к себе, бесстыдно просила:
― Скорей!.. Скорей же... милый!..
Бунчук медленно, как срезанный выстрелом, валился с нее. У него тряслась голова, мучительно пылали щеки. Высвободившись, Анна гневно оттолкнула его, руки ее вились на груди, оправляя рубашку... »
Сурово поступил цензор и с интимной жизнью любвеобильного Кошевого. Исчезли слова Дуняшки: «Он ить с Ерофеевой снохой... Она жалмерка, гуляет» и признанием самого героя в 21-й главе 4-й части: «Крыл бы и летучую и катучую, лишь бы красивая была... А то с большого ума приладили жизню: всучут одну тебе до смерти ― и мусоль ее... нешто не надоисть. Ишо воевать вздумали, и так...». Цензура пригладила язык Кошевого, поменяв просторечное «на что вся эта мура?» на обычное «к чему все это?».
Причина купюр в том, что коммунисты, а особенно коммунистки не должны быть очень сексуальными. Если б, например, Дарья Мелехова была большевичкой, то описание ее попытки соблазнить своего свекра тоже не уцелело бы.
Чтобы повысить авторитет Бунчука-большевика, откорректировали его поведение в сцене смерти Анны. Отброшена фраза о том, что он с «жадностью целовал» умирающую Анну, «будил любимейшую, грубо тормошил, пытался вернуть к жизни...». Отсечен абзац с описанием его прострации, которая лишила Бунчука разума и воли, превратив его в животное: «Он, как слепой, грудью ударился в ворота... пополз на четвереньках... Он полз вдоль забора, как недобитый зверь, натужно, но шибко...» Наблюдавшие за ним красногвардейцы «молча переглядывались, пораженные столь отвратительным, оголенным проявлением людского горя». Вычеркнуты строки о том, что в отряде Подтелкова Бунчук «по-животному, неразумно отдавался охватившей его тоске, ничего ей не противопоставлял, и такой волевой, кованый ― гиб, как дерево, исподволь сжираемое червоточиной».
Мысль Шолохова о том, что любовь заложена в человеке изначально и перед ней бессильна любая идеология, конечно не нравилась советской критике.
Секс из “Тихого Дона” вырезался особенно беспощадно. Например, из жалобы агрессивного красноармейца Тюрникова: «Эх, скучно без бабы! Зубами бы грыз...» ― удалили вторую фразу. Из воспоминаний командира конной разведки вырезали признание: «...девок портил, из баб вытяжа делал...».
Была «порезана» и казачья песня, которую, впрочем, сам Шолохов назвал «похабной»:
Девица красная, щуку я поймала,
Щуку я, щуку я поймала.
Девица красная, уху я варила,
Уху я, уху я, уху я варила.
Девица красная, сваху я кормила,
Сваху я, сваху я, сваху я кормила...
Попробуйте пропеть ее, и вы все поймете. Хотя нам, избалованным современными стилистическими «изысками», песня не кажется такой уж крамольной.
В отрывок из «Тихого Дона», опубликованный нашей «Комсомольской правдой» 18 августа 1928 года, не вошло наставление Бунчука казаку Никите Дугину, в чьем присутствии Бунчук расстрелял есаула Калмыкова: «― Они нас, или мы их!.. Середки нету. Пленных нету. На кровь ― кровью. Кто кого?.. Война на истребление... понял? Таких, как Калмыков, надо уничтожать, давить, как гадюк. И тех, кто слюнявится жалостью к таким, стрелять надо... понял? Чего слюни развесил? Сожмись! Злым будь! Калмыков, если бы власть была, стрелял бы в нас папироски изо рта не вынимая, а ты... Эх, мокрогубый!» Бунчук проповедует большевистскую жестокость, но, по правде сказать, и ему бы не поздоровилось, попадись он в руки Калмыкову.
После разговора о назначении генерала Лавра Корнилова главнокомандующим офицеры казачьего полка «пели “Всколыхнулся, взволновался православный тихий Дон”». Редакторы «Октября» оставили только «пели «Тихий Дон», чтобы не упоминать о православии.
В марте 1930 года писатель Фадеев настоятельно советовал Шолохову сделать Григория «своим», иначе роман напечатан не будет. Шолохов не был против каких-то изменений, но категорически отказался писать концовку по указке, «в ущерб и роману и себе».
Когда Шолохова совсем припекло, он решил обратиться за помощью к Горькому и передал ему рукопись 6-й части «Тихого Дона». Он жаловался мэтру, что его обвиняют чуть ли не в контрреволюции за оправдывание казачьего восстания. «Десять человек предлагают выбросить десять разных мест, - писал загнанный в угол Шолохов, - и если всех слушать, то ¾ нужно выбросить».
Горький предложил Сталину прочитать рукопись 6-й части. А вскоре у себя дома свел вождя с Шолоховым. Сталин после разговора заявил, что 6-я часть должна быть опубликована, чтобы использовать ее для обвинения троцкистов, вызвавших казачье восстание.
Цензурная правка, касающаяся советских войск, началась в 1932 году удалением из 13-й главы фразы Петра Мелехова о расправах красных: «На фронте лютуют, бывало, как попадется им офицер, смываются. Я под Воронцовкой видал, што они сработали из пленных офицеров...»
Существенно "исправили" также поведение Мишки Кошевого. В сцене, где Мишкин кучер Емельян был убит и лошади наскочили на плетень, отличную фразу «И на миг не пришла Кошевому в голову мысльо защите. Он тихо слез с саней, не глянув на Емельяна, отошел к плетню. К нему подбегали. Антип, скользя ногами, обутыми в чирики, качнулся, стал, кинул к плечу винтовку» заменили на нечто корявое: «Кошевой не успел приготовиться к защите: удар саней выбросил его к плетню, и, вскакивая на ноги, он заметил, как, подбегая, к нему Антип, скользя ногами, обутыми в чирики, качнулся...»
Из романа исчезли все матюки Лихачева и прочие резкости - например:«Как дела?» ― «Как легла, так и дала».
В 20-й главе редакторы сократили и изменили мнение Григория: «Што коммунисты, што генералы ― одни шаровары, только гашники разные. Одно ярмо». Получилось: «Ни коммунисты, ни генералы не нужны».
В 1937 году цензоры вычеркнули десятка полтора строк из рассказа кухарки Лукерьи о том, как красноармейцы забрали последнюю лошадь из опустелого имения Листницких, убили ее жеребенка-сосуна и конюха деда Сашку.
С 1932 года в «Тихом Доне» делаются поправки, связанные с национальностями. Первым редакторской цензуре подверглось слово «жид», потом слово «хохол» везде заменили на «украинец». Никакой неприязни до замены Шолохов к украинцам не питал. Он просто называл их так, как было принято в казачьей среде. и его производные.
К неизданным кускам «Тихого Дона» можно отнести отрывок из 25-й главы (исчез в 1929 году) «По дороге на Сингин». Там Кошевой рассказывает о своей поездке в безымянный хутор в поисках подлежащего аресту Григория Мелехова. Кошевой узнает, что Григорий всю ночь пьянствовал у Семки Калинина, а утром его провожали в обратный путь хозяин и несколько казаков, не симпатизирующих советской власти.
В 1933 году цензоры «Тихого Дона» дотянулись до самой большевистской верхушки ― Ленина и Троцкого. Полным ходом пошло изъятие Троцкого из литературных произведений, в частности его портретов. Иногда, в зависимости от контекста, заодно с Троцким исчезал и Ленин.
Положение Шолохова в 1937-38 году стало очень опасным. Он получил анонимное письмо, отправитель которого сообщал, что ему поручено убить писателя, но он этого не сделает и советует немедленно уехать из станицы. Шолохов обратился к Сталину, и тот ему пообещал безопасность. Как это все объяснить? Ведь план ареста такого знаменитого писателя, как Шолохов, не мог проводиться в жизнь без сталинского одобрения. Недовольство Сталина могло быть вызвано отказом Шолохова превратить Григория в большевика и прочее непослушание. Но писатель мирового значения нужен был вождю для демонстрации достижений советской культуры. Да и в личном плане Сталину выгоднее было прослыть спасителем, а не губителем Шолохова. Неизвестно, когда Сталин решил не настаивать дальше на “обольшевичении” Григория.
При подготовке первого послевоенного издания «Тихого Дона» 1945 года цензура постаралась избавиться от всего, что могло бы повредить репутации Красной армии, в частности, смягчить фразы о ее поражениях в 1918―1919 годах. В предложении «К концу апреля Дон на две трети был очищен от большевиков» вместо трех последних слов появилось «оставлен красными». И так далее.
Тогда же исчез рассказ Григория Богатырева об изнасиловании красными молодой казачки, замечание красноармейца, поверившего, что у Натальи Мелеховой тиф: «Ну счастье ее! Была бы здорова, мы бы ее распатронили...» и кличка «поджигатели», брошенная белым казаком «краснопузым».
Особая чистка проводилась в отношении ругательств. Красные воины должны были быть воспитанными. И получалось, что они выражаются сглаженными, тусклыми фразами.
В итоге художественным достоинствам «Тихого Дона» был причинен огромный вред. Вся махина цензуры прошлась по «Тихому Дону» много раз. Редакторы умудрядись вносить свои правки в уже основательно прополотый их предшественниками текст. И если учесть, что после всех вмешательств, «Тихий Дон» выжил, его читают и любят, то и роман, и его автора можно считать великими.
А ГДЕ РУКОПИСЬ?!
У вдумчивого человека неизбежно возникает вопрос: так можно ли прочесть самый первый вариант «Тихого Дона»? К сожалению, вряд ли. «А как же рукопись?» - спросите вы. Аутентичной рукописи уже не существует. Самое криминальное предположение - что Шолохов присвоил наброски расстрелянного белогвардейца. Но по этому поводу собиралась комиссия, присягнувшая, что Шолохов писал сам и почерк его. Но толку нам от этих заверений никакого - рукопись исчезла во время войны. Какие-то черновики, правда, «чудесно» нашлись в 1999 году, но этот факт только вызвал новые подозрения. Почерк Шолохова доказан. Но исследователи, сравнив найденный черновик с первой публикацией романа, обнаружили, что публикация содержит характерные шолоховские ошибки, а новообретенная рукопись - уже нет. Это возможно только в том случае, если рукопись «искусственная» и создавалась уже после публикации, например ради того, чтобы наконец закрыть вопрос о плагиате. Что, как видим, не совсем удалось.
(с) Елена СТРЕЛЬНИКОВА
КП
@темы: [Интересное], [Статьи, блоги]