Однажды на Кузнецком мосту ждал чего-то и поневоле наблюдал жизнь парковщиков. В этот промежуток моей жизни – минут двадцать – мне пришла, наконец-то, верная концепция обустройства России.
Я сидел в машине и был незаметен для парковщиков, то есть мог подсматривать за ними в естественной среде обитания. Прямо передо мной орудовал один, в желтом, как это у них водится, хитоне. Во всех манерах его была основательность и деловитость. Вот он, словно нехотя, с мастеровитым прищуром, выходил на дорогу. И вдруг, цепко завидев автомобиль, желающий припарковаться, начинал энергично и профессионально замахивать кистями рук в свободный карман у обочины. Загнав автомобиль, степенно шел вкруг него, оглядывая, хорошо ли, твердо ли стали колеса. Говорил что-то водителю, аккуратно надписывал клочок бумажки и клал его под дворник. Потом к нему подходил другой такой же кряжистый желтобрюх, они закуривали, неспешно обсуждали дела, краем глаза контролируя порядок на вверенном им участке магистрали. Они вели себя, словно труженики.
->>
И я представил – вот, ранним утром парковщик говорит теплой со сна жене или подруге, целуя ей розовый бок лица: «Ну, бывай, я пошел на работу». И идет, и работает.
Пока я там сидел, мне вспомнились совсем другие способы предвкушения трудовой радости. Как, будучи подростком, я на летних каникулах работал с отцом на большом заводе. Ранним утром к проходной стекались людские потоки с окрестных улиц. Мужчины приветствовали друг друга, крепко жали руки, обменивались прибаутками, начинался хороший солнечный день. Народ шел на работу, и в этом было что-то правильное, какая-то причастность к смыслам, имеющим смысл.
Что такое вырабатывает парковщик и какой от этого стране прок?
Ну, вообще-то, прок есть – он не грабит. А мог бы, судя по виду. И на том спасибо. Всего же на той улице в обозримой перспективе сновало человек 15 парковщиков. Все молодые; как говорится – «работоспособные в работоспособном возрасте». В 60-е годы они были бы героями фильма про монтажников-высотников. А сейчас – не пашут, не сеют, не строят. И даже не гордятся общественным строем.
Дело не только в том, что теперь в России нет фильмов про профессии. Кое-что есть: телеканал «Зона» с завидным упорством штампует фильмы про бандитов-ментов-спецназовцев, являющих какой-то один синтетический вид занятости. Но эти гримасы киноискусства несут в народ, скорее, образцы бытовой стилистики, нежели профессионального бандитско-ментовского поведения. Да и не в чем телеканал упрекнуть, когда «русский шансон» – подумать страшно – уже в Кремле.
Но в целом идеи труда нет. Старая, хлеборобно-токарная, себя изжила. Новая – торгово-спекулятивная – слишком незрима в своих финансовых деривациях. Продукта труда нет, не за что испытывать гордость. Вместо трудовой гордости в этой модели – демонстративное потребление. И подмена чувствуется. Тоже не прижилось. А нет труда – нет и морали.
Власти все никак не бросят безуспешных попыток создать следующий – инновационный тип цивилизации. На наших-то просторах. Но забывают, что маленькая ложка нефти способна испортить самую огромную бочку наномеда. Не под тем фонарем они ищут согласное будущее. А еще кредиты на энергосберегающие лампочки выдумывают. Эх, тюхи-матюхи. Кредиты надо на взятки выдавать, тогда и подъем ускорится.
Салтыков-щедринский мужик кормил двух генералов. Если бы та пропорция хотя бы сохранилась – Россия была бы процветающий страной. Но нет. И не потому, что генералов больно много – для России это никогда не беда. А потому, что мужика больше нет, мужик тает. Один парковщик никогда не прокормит двух генералов. Даже десять парковщиков не прокормят двух генералов. Сто парковщиков… ну, сто парковщиков, пожалуй, могут прокормить двух генералов. Потому что это уже рота – если их поймать и забрить в армию.
Вражеские голоса сообщают, что населения, занятого в производстве общественно-полезного продукта – хотя бы даже в выкачке нефти – в России становится все меньше. Вот еще одна метастаза голландской болезни – денег от природной ренты хватает, чтобы содержать все больше ничего не производящих людей. Это уже не только бюрократы, силовики и соцслужащие, но и охранники с парковщиками всех сортов. Негосударственная экономика начинает тоже ничего не производить.
Чуя экзистенциальную вину за вывод нефтекапиталов, анонимные элиты взращивают в народе не трудовую, а иждивенческую мораль. Главной политической валютой, разбрасываемой на площади по праздникам, являются постоянные копеечные повышения зарплат и пенсий. Но консенсус на подачках бывает только между дрессировщиком и попугайчиками.
И действительно, опускающийся народ в глазах элит неуклонно превращается в быдло. При этом элита такого народа, сама того не понимая, становится элитой быдла. Попутно включаются негативные фильтры отбора – социальная перистальтика против социальных лифтов. Непроизводящая верхушка профессиональной структуры общества начинает зеркально отражаться в низах. Система останавливается и застывает, прекрасная в своей рафинированной ненужности.
Парковщик – это абсолютная антиматерия бюрократа, во всем похожая, только с другой стороны стекла. Парковщик тоже, как и бюрократ, ничего не производит, а занимается поддержанием пространства собственного существования. Он самоцелен. Парковщик, как и любой уличный торговец-офеня, – всегда при случае мошенник. И этим тоже похож на бюрократа. Если парковщика изъять из системы социальных отношений – никому хуже не станет и вообще будет незаметно, что такое звено исчезло. Но он есть, и общество ему платит. Абсолютно органичная ненужность – символ современности.
Но хватит критиканства, сейчас конструктив. Александра Исаевича нет с нами, но кто-то же должен предлагать верные решения по обустройству страны.
Россия перестала быть аграрной, не сдюжила индустриальную гонку вооружений, опростоволосилась с мировым финансовым центром. У меня есть новая версия национальной идеи. Которая уже реализуется сама, незаметно, но повсеместно.
В толще российских глубин многие люди живут дорогой. Следовательно, тип нашей цивилизации – придорожный.
Чуть дальше от дороги – совсем худо, там только ягоды да чабрец собирать, если нефти нет. А вот возле дороги – ничего, можно прожить. Россия во многом уже кормится не от земли и не от станка, а от дороги. Здесь находят достаток милиция, бандиты, плечевые девицы, виртуозы мелкоямочного ремонта, автосервисы, бабушки с пельменями и много еще разных подорожников. Вдоль дорог продают арбузы. Магистраль – главный актив везучего поселка, а без магистрали село хиреет. Дороги – вот альтернативный способ перераспределения по обширной территории тех богатств, которые концентрируются в точках раскручивания нефтяных вентилей.
Что очень важно, и чего не хватает инновационной концепции, – у подорожной идеи возрождения России есть высокое гражданственное звучание. Дороги – это главный и единственный из оставшихся способ зарождения гражданского общества. Не надо больше выборов – ну сколько можно тратить телевизор на это низкорейтинговое представление! Реально звенит иногда совсем другой политический нерв. В стране есть автомагистрали, которые народ перекрывает, когда невмоготу. И власть вдруг становится чуткой и молниеносной. Подобных примеров прямой демократии нигде в мире больше не найти.
Соответственно, чем больше магистралей, тем быстрее решаются в ручном режиме проблемы всероссийского пикалева. И тогда никакому олигарху не умыкнуть нашу последнюю шариковую ручку.
Проект обустройства России весьма прост. Поскольку всю территорию покрыть обустройством нереально, надо обустраивать дороги. Россия должна вернуться к ситуации с двумя преемниками, чтобы снова запустить нацпроекты (а то подзабросили хорошее начинание), среди которых наиглавнейшим явится нацпроект «Дорожная карта». И строить больше дорог.
Единственное условие – дороги должны быть плохими. Иначе при больших скоростях обочине ничего не достанется. То есть дороги надо строить сразу плохими. Впрочем, это не такое уж трудное для нас задание.
Или даже есть идея еще лучше – не надо строить дорог, надо строить мосты. Поскольку вместо дорог в России завсегда направления и этой привычки уже не изжить, то на пересечении направлений с водными преградами надо строить мосты. Всего-то несколько десятков добротных мостов. Я даже вижу, как можно царственными жестами несколько раз ткнуть пальцем на карте. А дальше народ сам как-нибудь протопчет пути от моста к мосту. Это сразу сколько же занятия людям прибавится! А сколько средств можно освоить! А сколько будет аварий и достижений при их устранении!
И вот в этой модели национальной идентичности парковщик – достойный член общества! Вот почему он основателен и деловит, а утром говорит своей жене или подруге: «Ну, бывай, я пошел на работу».
Одно плохо – мэрия разогнала парковщиков в центре столицы. Противится ходу истории. Тот деловитый парковщик не иначе пошел грабить. А куда еще? Работоспособный в работоспособном возрасте.
(c) Андрей Мирошниченко