Когда едешь из Москвы по Волоколамскому шоссе – или по Новорижскому, которое идет параллельно, – довольно скоро попадаешь в страну, где все напоминает о Великой войне. Вот на обочине дороги блестит свежевыкрашенный белой краской ДОТ – долговременная огневая точка. Можно, низко наклонив голову, войти туда, где почти шестьдесят лет назад маленький пулеметный расчет яростно отбивался от наступавшей с запада немецкой дивизии. В огневую щель ДОТа видны залитые июньским солнцем поля – по этим полям, только раскисшим и присыпанным ранним снежком, ползли к бетонной, врытой в землю коробке немецкие танки с черными крестами на башнях, шла бесчисленная пехота. Стальная балка, армирующая огневую щель, вырвана из бетона и скручена чудовищной силой – это след от удара снаряда, который убил защитников ДОТа. Их имена сейчас неизвестны, наверное, даже историкам Великой войны.
->>
На 114-м километре Волоколамки стоит удивительный памятник. Подбитая немецкая танкетка вздернула гусеницы к небу – из-под стальных траков вырываются лучи из блестящего металла. На колесах танкетки до сих пор настоящая, сделанная в Третьем Рейхе резина марки «Континенталь» – танкетка тоже настоящая, ее вытащили из болота, где она утонула осенью 41-го. Здесь, на окраине деревни Строково, одиннадцать саперов 1077-го полка 316-й стрелковой дивизии И. В. Панфилова почти двое суток сдерживали атаку 20 немецких танков.
Подумайте – 11 человек против 20 танков, наступавших при поддержке пехоты. Двое суток непрерывного боя. Одиннадцать саперов прикрывали отход своего полка и, конечно, не могли надеяться на подход подкреплений. Все они погибли. Все – посмертно – награждены орденами Ленина. Им поставлен памятник. Но, положа руку на сердце, – кто из нас знает их имена?
У нас было слишком много героев, чтобы помнить всех поименно.
История, которую мы учили в школе и в институтах, была слишком идеологизированной, слишком пересушенной, неживой. Авторы учебников совершили самое большое преступление, которое можно совершить по отношению к своему прошлому – сделали его неинтересным. Я не знаю ни одного своего ровесника – кроме, понятно, некоторых однокурсников по истфаку, – кому нравилась бы в школе история. Между тем многие из людей, которым в школе сделали прививку от любви к родной истории, живо интересуются теми или иными периодами нашего прошлого – в том числе и Великой войной. Они, например, с удовольствием принимают участие в спорах о том, хотел ли Сталин напасть на Гитлера первым и почему у него ничего не получилось (эти дискуссии стали особенно популярны после выхода книг Суворова-Резуна). То, что было написано в советских – да и в постсоветских – учебниках, эти люди считают в лучшем случае пропагандой, в худшем – ложью. Они, скорее, склонны доверять западным историкам – правда, в большинстве своем западных историков они тоже не читали. Но зато они читают газеты и ходят в Интернет. А в газетах – особенно в тех, в которых пишут либеральные журналисты, – повторяется мантра о том, что Красная армия завалила врага трупами. Что за каждого убитого немца мы платили пятью своими солдатами. Что в начале войны мы вообще не умели воевать, и хорошо, если научились к концу.
Отвезти бы этих историков-самоучек на 114-й километр Волоколамки: там, где одиннадцать бились против сотен.
Или в Литву – хотя сейчас это уже не так просто, надо получать визу, – где 6-я танковая дивизия вермахта 48 часов воевала с одним-единственным советским танком КВ-1 («Клим Ворошилов»). Этот эпизод подробно описан в мемуарах полковника Эрхарда Рауса, чья группа пыталась уничтожить советский танк. Пятидесятитонный КВ-1 расстрелял и раздавил своими гусеницами колонну из 12 грузовиков со снабжением, которая шла к немцам из захваченного города Райсеняй. Потом прицельными выстрелами уничтожил артиллерийскую батарею. Немцы, разумеется, вели ответный огонь, но безрезультатно. Снаряды противотанковых пушек не оставляли на его броне даже вмятин – пораженные этим немцы позже дали танкам КВ-1 прозвище «Призрак». Да что пушки – броню КВ-1 не могли пробить даже 150-миллиметровые гаубицы. Правда, солдатам Рауса удалось обездвижить танк, взорвав снаряд у него под гусеницей. Но «Клим Ворошилов» и не собирался никуда уезжать. Он занял стратегическую позицию на единственной дороге, ведущей в Райсеняй, и двое суток задерживал продвижение дивизии (обойти его немцы не могли, потому что дорога проходила через болота, где вязли армейские грузовики и легкие танки). Наконец, к исходу второго дня сражения Раусу удалось расстрелять танк из зениток. Но, когда его солдаты опасливо приблизились к стальному чудовищу, башня танка внезапно повернулась в их сторону – видимо, экипаж все еще был жив. Лишь брошенная в люк танка граната поставила точку в этом невероятном сражении.
А теперь на секунду представим себе, что было бы, если бы такой подвиг совершил танковый экипаж американской армии. Сомнительно, конечно, но давайте все же представим.
Уверяю вас – имена героического экипажа были бы известны каждому школьнику. В Вашингтоне был бы сооружен мемориал, подобный мемориалу героям Иводзимы. Стивен Спилберг снял бы блокбастер, покруче чем «Спасти рядового Райана». Ветераны каждый год приезжали бы возложить цветы к месту сражения, и это транслировали бы на весь мир ведущие телеканалы. Компьютерные игрушки, мультфильмы, романы – вся индустрия массовой культуры работала бы на прославление героев, бросивших вызов лучшей армии мира.
И, честно говоря, это было бы правильно.
Но это были советские танкисты, не американские, а имен наших героев мы чаще всего не знаем.
Западные историки – даже лучшие из них – из книги в книгу повторяют миф о том, что немецкое наступление на Москву задержало осеннее бездорожье и «генерал Мороз». Якобы плохие погодные условия позволили Сталину перебросить из Сибири свежие дивизии, которые отбросили немцев от столицы.
Можно напомнить, конечно, что сам «танковый бог» Хайнц Гудериан рассматривал заморозки как благоприятный фактор, позволяющий широко применять подвижные соединения для наступления на Москву. Но еще до заморозков, в самую распутицу, Гудериан взял Орел и пошел на Тулу. По Симферопольскому шоссе до Москвы танки могли дойти за сутки. А их у Гудериана было ни много ни мало – шестьсот.
Но эта бронированная армада до Москвы не дошла.
На ее пути встали сорок семь легких и средних танков полковника Михаила Катукова. Представьте – сорок семь против шестисот.
В пригородах Мценска разыгралось одно из самых драматичных сражений Великой войны. Танки Катукова, вырвавшись из ненастной ночной тьмы, атаковали растянувшуюся на 15 километров колонну Гудериана. Расчленили ее на куски, как волки, нападающие на стадо овец. И уничтожили сто тридцать танков из шестисот.
Это называется «завалили своими трупами»?
Наступление на Тулу было остановлено на две недели. Лишь 29 октября Гудериан сумел прорвать оборону 50-й армии у Ясной Поляны и выйти к Туле. Из регулярных частей здесь был лишь зенитно-артиллерийский полк Михаила Бондаренко. Его поддержали рабочее ополчение и отряды НКВД. Эти силы – наполовину гражданские! – уничтожили пятьдесят танков Гудериана и удерживали пригороды Тулы до подхода 50-й армии.
При чем здесь «генерал Грязь» и «генерал Мороз»?
Но про этих двух генералов западные историки пишут много и охотно, а про настоящих героев обороны Москвы редко вспоминают даже отечественные исследователи. Пролистайте книги и статьи, посвященные обороне Москвы. Если вы найдете там имя Михаила Катукова, считайте, что вам повезло. Хотя именно Катуков фактически спас Москву, совершив после Мценской битвы 360-километровый марш-бросок под Истру и встав на Волоколамском направлении против немецких танков. После войны его как-то незаметно отодвинули в тень более именитые полководцы. А тогда, в страшные дни осени 41-го, его роль в обороне Москвы была настолько очевидной, что английский король Георг IV прислал правительству СССР орден «За боевые заслуги» для награждения Катукова. «Английское правительство считало, что в битве за Москву Михаил Ефимович защищал не только столицу нашей Родины, но спас и Англию от нашествия фашистов», – считает вдова Катукова, Екатерина Сергеевна.
То, что у наших бывших союзников память оказалась прискорбно короткой, неудивительно. Гораздо удивительнее, что имена наших героев забыли мы сами.
В старинном городке Ярополец, в имении Гончаровых, около церкви на гранитном постаменте лежит осколок колокола. Когда-то этот колокол звал к обедне семью Гончаровых и гостившего в их имении Пушкина; позже, как сообщает надпись на постаменте, он собирал народ на сход по случаю приезда в Ярополец Ленина. Во время войны немцы сбили колокол с колокольни. На темно-сером металле – глубокие следы от пуль. Видимо, колокол расстреливали из автоматов.
На блестящих стальных лучах памятника 11 саперам – такие же вмятины от пуль. Таких маленьких шариков для пневматических пистолетов. Вряд ли по памятнику стреляли приехавшие из Германии ветераны вермахта. Скорее всего, это развлекались местные подростки – внуки и правнуки тех, кого спасали защищавшие Москву солдаты Панфилова и Катукова. Пневматические пистолеты недороги и продаются во всех оружейных магазинах. А памятник – удобная мишень, промахнуться мимо него сложно. К тому же сталь, наверное, при попадании звенит так же, как когда-то звенел расстрелянный колокол в имении Гончаровых.
Это эхо забытых имен.
(с) Кирилл Бенедиктов
->>
На 114-м километре Волоколамки стоит удивительный памятник. Подбитая немецкая танкетка вздернула гусеницы к небу – из-под стальных траков вырываются лучи из блестящего металла. На колесах танкетки до сих пор настоящая, сделанная в Третьем Рейхе резина марки «Континенталь» – танкетка тоже настоящая, ее вытащили из болота, где она утонула осенью 41-го. Здесь, на окраине деревни Строково, одиннадцать саперов 1077-го полка 316-й стрелковой дивизии И. В. Панфилова почти двое суток сдерживали атаку 20 немецких танков.
Подумайте – 11 человек против 20 танков, наступавших при поддержке пехоты. Двое суток непрерывного боя. Одиннадцать саперов прикрывали отход своего полка и, конечно, не могли надеяться на подход подкреплений. Все они погибли. Все – посмертно – награждены орденами Ленина. Им поставлен памятник. Но, положа руку на сердце, – кто из нас знает их имена?
У нас было слишком много героев, чтобы помнить всех поименно.
История, которую мы учили в школе и в институтах, была слишком идеологизированной, слишком пересушенной, неживой. Авторы учебников совершили самое большое преступление, которое можно совершить по отношению к своему прошлому – сделали его неинтересным. Я не знаю ни одного своего ровесника – кроме, понятно, некоторых однокурсников по истфаку, – кому нравилась бы в школе история. Между тем многие из людей, которым в школе сделали прививку от любви к родной истории, живо интересуются теми или иными периодами нашего прошлого – в том числе и Великой войной. Они, например, с удовольствием принимают участие в спорах о том, хотел ли Сталин напасть на Гитлера первым и почему у него ничего не получилось (эти дискуссии стали особенно популярны после выхода книг Суворова-Резуна). То, что было написано в советских – да и в постсоветских – учебниках, эти люди считают в лучшем случае пропагандой, в худшем – ложью. Они, скорее, склонны доверять западным историкам – правда, в большинстве своем западных историков они тоже не читали. Но зато они читают газеты и ходят в Интернет. А в газетах – особенно в тех, в которых пишут либеральные журналисты, – повторяется мантра о том, что Красная армия завалила врага трупами. Что за каждого убитого немца мы платили пятью своими солдатами. Что в начале войны мы вообще не умели воевать, и хорошо, если научились к концу.
Отвезти бы этих историков-самоучек на 114-й километр Волоколамки: там, где одиннадцать бились против сотен.
Или в Литву – хотя сейчас это уже не так просто, надо получать визу, – где 6-я танковая дивизия вермахта 48 часов воевала с одним-единственным советским танком КВ-1 («Клим Ворошилов»). Этот эпизод подробно описан в мемуарах полковника Эрхарда Рауса, чья группа пыталась уничтожить советский танк. Пятидесятитонный КВ-1 расстрелял и раздавил своими гусеницами колонну из 12 грузовиков со снабжением, которая шла к немцам из захваченного города Райсеняй. Потом прицельными выстрелами уничтожил артиллерийскую батарею. Немцы, разумеется, вели ответный огонь, но безрезультатно. Снаряды противотанковых пушек не оставляли на его броне даже вмятин – пораженные этим немцы позже дали танкам КВ-1 прозвище «Призрак». Да что пушки – броню КВ-1 не могли пробить даже 150-миллиметровые гаубицы. Правда, солдатам Рауса удалось обездвижить танк, взорвав снаряд у него под гусеницей. Но «Клим Ворошилов» и не собирался никуда уезжать. Он занял стратегическую позицию на единственной дороге, ведущей в Райсеняй, и двое суток задерживал продвижение дивизии (обойти его немцы не могли, потому что дорога проходила через болота, где вязли армейские грузовики и легкие танки). Наконец, к исходу второго дня сражения Раусу удалось расстрелять танк из зениток. Но, когда его солдаты опасливо приблизились к стальному чудовищу, башня танка внезапно повернулась в их сторону – видимо, экипаж все еще был жив. Лишь брошенная в люк танка граната поставила точку в этом невероятном сражении.
А теперь на секунду представим себе, что было бы, если бы такой подвиг совершил танковый экипаж американской армии. Сомнительно, конечно, но давайте все же представим.
Уверяю вас – имена героического экипажа были бы известны каждому школьнику. В Вашингтоне был бы сооружен мемориал, подобный мемориалу героям Иводзимы. Стивен Спилберг снял бы блокбастер, покруче чем «Спасти рядового Райана». Ветераны каждый год приезжали бы возложить цветы к месту сражения, и это транслировали бы на весь мир ведущие телеканалы. Компьютерные игрушки, мультфильмы, романы – вся индустрия массовой культуры работала бы на прославление героев, бросивших вызов лучшей армии мира.
И, честно говоря, это было бы правильно.
Но это были советские танкисты, не американские, а имен наших героев мы чаще всего не знаем.
Западные историки – даже лучшие из них – из книги в книгу повторяют миф о том, что немецкое наступление на Москву задержало осеннее бездорожье и «генерал Мороз». Якобы плохие погодные условия позволили Сталину перебросить из Сибири свежие дивизии, которые отбросили немцев от столицы.
Можно напомнить, конечно, что сам «танковый бог» Хайнц Гудериан рассматривал заморозки как благоприятный фактор, позволяющий широко применять подвижные соединения для наступления на Москву. Но еще до заморозков, в самую распутицу, Гудериан взял Орел и пошел на Тулу. По Симферопольскому шоссе до Москвы танки могли дойти за сутки. А их у Гудериана было ни много ни мало – шестьсот.
Но эта бронированная армада до Москвы не дошла.
На ее пути встали сорок семь легких и средних танков полковника Михаила Катукова. Представьте – сорок семь против шестисот.
В пригородах Мценска разыгралось одно из самых драматичных сражений Великой войны. Танки Катукова, вырвавшись из ненастной ночной тьмы, атаковали растянувшуюся на 15 километров колонну Гудериана. Расчленили ее на куски, как волки, нападающие на стадо овец. И уничтожили сто тридцать танков из шестисот.
Это называется «завалили своими трупами»?
Наступление на Тулу было остановлено на две недели. Лишь 29 октября Гудериан сумел прорвать оборону 50-й армии у Ясной Поляны и выйти к Туле. Из регулярных частей здесь был лишь зенитно-артиллерийский полк Михаила Бондаренко. Его поддержали рабочее ополчение и отряды НКВД. Эти силы – наполовину гражданские! – уничтожили пятьдесят танков Гудериана и удерживали пригороды Тулы до подхода 50-й армии.
При чем здесь «генерал Грязь» и «генерал Мороз»?
Но про этих двух генералов западные историки пишут много и охотно, а про настоящих героев обороны Москвы редко вспоминают даже отечественные исследователи. Пролистайте книги и статьи, посвященные обороне Москвы. Если вы найдете там имя Михаила Катукова, считайте, что вам повезло. Хотя именно Катуков фактически спас Москву, совершив после Мценской битвы 360-километровый марш-бросок под Истру и встав на Волоколамском направлении против немецких танков. После войны его как-то незаметно отодвинули в тень более именитые полководцы. А тогда, в страшные дни осени 41-го, его роль в обороне Москвы была настолько очевидной, что английский король Георг IV прислал правительству СССР орден «За боевые заслуги» для награждения Катукова. «Английское правительство считало, что в битве за Москву Михаил Ефимович защищал не только столицу нашей Родины, но спас и Англию от нашествия фашистов», – считает вдова Катукова, Екатерина Сергеевна.
То, что у наших бывших союзников память оказалась прискорбно короткой, неудивительно. Гораздо удивительнее, что имена наших героев забыли мы сами.
В старинном городке Ярополец, в имении Гончаровых, около церкви на гранитном постаменте лежит осколок колокола. Когда-то этот колокол звал к обедне семью Гончаровых и гостившего в их имении Пушкина; позже, как сообщает надпись на постаменте, он собирал народ на сход по случаю приезда в Ярополец Ленина. Во время войны немцы сбили колокол с колокольни. На темно-сером металле – глубокие следы от пуль. Видимо, колокол расстреливали из автоматов.
На блестящих стальных лучах памятника 11 саперам – такие же вмятины от пуль. Таких маленьких шариков для пневматических пистолетов. Вряд ли по памятнику стреляли приехавшие из Германии ветераны вермахта. Скорее всего, это развлекались местные подростки – внуки и правнуки тех, кого спасали защищавшие Москву солдаты Панфилова и Катукова. Пневматические пистолеты недороги и продаются во всех оружейных магазинах. А памятник – удобная мишень, промахнуться мимо него сложно. К тому же сталь, наверное, при попадании звенит так же, как когда-то звенел расстрелянный колокол в имении Гончаровых.
Это эхо забытых имен.
(с) Кирилл Бенедиктов